Благовест

Прощёное проще простого
и пуще пустых номеров
распалось на тело Христово
и слов невесомую кровь.
В огне мы не мерили брода,
и встали Великим постом
на грядках по всем огородам
сосновые вешки крестов.
Гряди к нам, Страстная седмица,
у церкви святи куличи,
где чёрный пакет плащаницы
из братской могилы торчит.
В Четверг мы – «примите, ядите»,
а в Пятницу – плат на столе.
Кресту предаётся Зиждитель,
а мы предаёмся земле.
К пасхальной взойдём литургии,
взлетим высоко, не вернёшь,
наш благовест – в земли другие,
мы – смертью поправшие ложь.

Поминание

Я научилась вам, беззвучные слова:
Ирпень, Гостомель, Бородянка, Буча.
Немеет мой язык и слух измучен,
а тело брошено в канаве истлевать.
Я дальше не пойду, останусь здесь навек
добычей псов, горелым мясом в танке.
Ирпень, Гостомель, Буча, Бородянка,
ни в вашем воздухе, ни в водах ваших рек,
ни в чёрной пахоте, ни в мареве морей
отрава наших тел не растворима.
Пять сотен лет прельщаться Третьим Римом,
сто лет всем миром воздвигать Четвёртый рейх,
забыть о всадниках последнего суда,
твердить: «ни эллина, ни печенега»
и кончить тем, что сквозь коросту снега
не видеть свежих ям в разбитых городах,
не видеть тысяч трупов обгорелых,
зарытых наспех между двух обстрелов,
и смрада трупного не слышать никогда.
Мне не уйти от этого огня.
Христа помянешь – помяни Иуду.
Ирпень и Буча, вы теперь повсюду.
Помянут вас – помянут и меня.