ИГОРЬ КАСЬКО

/ / /

Нам не вернуться с этой дурной войны,
Если живые мёртвых мертвей и тише,
Если никто о войне не кричит, не пишет,
Если до смерти ближе, чем до весны.

Если вернёмся, значит уже не мы –
Значит, другие люди пройдутся маршем,
Мы им вослед из нашей зимы помашем
И побредём до следующей зимы.

/ / /

Никто и никогда, поверь мне, брат,
не сможет убедить, что ты мне враг.
Война – предсмертный час больного зверя.
Не веря ни шуту, ни палачу,
я верю в то, что жизнь нам по плечу,
а смерть придёт, когда иссякнет вера.

/ / /

Я – русский поэт с украинской душой.
Кровавое солнце дымит анашой.
В степи разгорается суржик.
Полынное время. Семь лет как война.
Горчит непридуманным горем она
и тризну завзятую служит.

Я лясы со смертью точу до ножа.
Сгорая в огне переводов, дрожат
слова, возрождаясь стократно.
Золу своих мыслей пером ворошу
и нервные дни, как окурки, тушу
в свинцовые урны закатов.

Шевченко и Пушкин сдружились давно:
в небесных застольях слова и вино
роднят, словно кровные узы.
И души погибших бойцов за столом
братаются, не говоря о былом,
под звон алюминиевых кружек.

Я пленный язык через фронт провожу.
Как жизнью своей, языком дорожу.
Мы с ним словно братья родные.
Мы с ним близнецы — не разнять, не разлить.
Иголка – язык, я – суровая нить.
Поэтому только живые.

/ / /

Я честно жил.
Служил.
Писал стихи.
Что люди подневольные лихи,
я знал из книг.
Текли года, как реки.
Я ни отца, ни мать не хоронил…

Февральский снег не каплями чернил,
а кровью братской обагрён навеки.
Смертей не счесть.
Я хороню всех вас,
тащу на свой обугленный Парнас,
засаженный могильными крестами.

Схожу с ума.
Живу, как будто, сплю.
И Бога до последнего молю
вернуть нам мир.
Раз мы не можем сами.

П О Э Т Ы

П Р О Т И В

В О Й Н Ы