ОЛЬГА МАРКИТАНТОВА

/ / /

Бетонный шар разрывает волной.
Расколотые стены детских садов и больниц –
мягкая сердцевина жизни выедена изнутри.
Распирает танковые рёбра,
ширит трещины тёмное пламя.
В горящей башне бога войны,
повешено моё сердце.

/ / /

Мама находит череп сына в земле.
Оглянись, в череде
перманентная смерть,
на козьих мордочках крючки.
Мало радости в нашем ряду,
тело перевёрнуто в руке
узким ключом от жизни.


/ / /

Удушенный пуповиной, перевёрнутый мир,
навь, царство смерти.
Конь копытами вверх,
всадник стучит головой в пекельное небо,
дети в кровавой корке – пища трёхглавому орлу.
Ад преисподний пришел в движение ради него,
утопит пернатое чучело в чистом ключе.

/ / /

Жизнь аэропортов на цветущих ветрах
накрывают осколки бетона и чёрная пыль.
Закрой свою дверь, выключи звук истребителей.
Никто не хочет спать на войне —
лежит в грязи мертвое одеяло.
МиГ «Украина» рассекает воздух
на «было» и «будет».


/ / /

Тонкая нитка страха,
кривая игла
для вышивания болью изнутри.
Сильна равнодушием,
сама себе воин, муж, брат.
Татуирована огнём,
душа в черной яме, во рту, в груди.


/ / /

На остатках злости выехать за границу.
Не курил десять лет –
сладкий дым был над Харьковом.
Поезд идёт по спирали, лампа немного желтит,
улыбается город острыми щербинками этажей.


/ / /

Горькая вода
просвечивает изо всех сил
сквозь шелест городской жизни.
Воет перестарок Лёлик-Болик,
плачет по крови и мясу
двухголовый имперский младенец.
Прозрачное солнце,
сорванные пятна на асфальте.


/ / /

Нестабильный гомо эректус
едет башней, поворачивает дуло на свет.
Нам не нужен ядерный взрыв,
нам нужна потенция взрыва,
потенция,
чтобы ядерный гриб рос и крепчал
на крови.
Одна башня рухнула,
отвернулась лицом к стене, спит,
вторая стоит, молчит.

/ / /

Город, забытый солдатами, захватывает ветер.
Храм жизни-не-жизни, Спас-на-свету
укрыт пыльцой от сбитых в полёте книг.
На их твёрдых спинках въедут в рай
чтецы корешков, переплётчики душ.
Не предавая нутром огонь, тоску и свободу,
мирт и олива машут последним листом.


/ / /

Поговори со мною, Киев,
услышьте меня, Сумы, Мариуполь.
Я найду двести способов для ненависти,
четыреста способов принять страх.
Расчеловечь меня, детка, я твой солдат,
слепой твой Каин, бесполый Авель.


/ / /

Поешь моей земли, чёрного снега,
подставь лицо кровавому ветру.
Сосны режут свет, ракеты режут звук,
нарезают стеклянные полосы из хрущёвок.
Тележки, тележки,
нам нужны металлические тележки
с крепкими колесами,
чтобы люди не останавливались каждые 20 метров.
Сердце, сердце,
мне нужно железное сердце
с огнём и порохом,
чтобы не останавливалось на каждом вздохе.


/ / /

Дом боли, стена плача, потолок огня.
В нем не нужно жить, плевать в потолок, смотреть в небо.
Тонкая пленка, перламутровая кожица за грудиной,
хрустальный шарик в голове. Всё даром.


/ / /

Прежде чем ты войдёшь
в сад разрозненных смыслов,
увидишь слово в зелёном и белом
на голых после зимы ветвях.
Каждый разрушенный дом –
малая смерть,
белые огни – детские лица –
листья на древе жизни.


/ / /

Не верил людям и в людей.
Спасся из полыньи усталости,
сошёл с прямой
узконаправленнного действия
тех, кто отнял родину – покой.
Не добыл соль до войны –
перестал быть, утратил высоту
воздушного столпа,
смешался с пресной землёй,
с кладбищенским песком меж сосен.


/ / /

Беларусам и украинцам

Брат брату:
закрой рты-то.
Макушкой соляного столба –
немого стыда –
чувствовать всполохи взрывов,
затылком смотреть на белую землю соли,
красную землю
крови и предательства.
Не оборачиваться.

П О Э Т Ы

П Р О Т И В

В О Й Н Ы